Группа начинала играть всё подряд – от песен советских композиторов и до криденс, стиви вандера, битлз, роллинг-стоунз, дорз и ти рекс.
Начиная с 1983 года, появляется основной костяк «Солнечной стороны»:
Потом состав будет меняться, но начинали они именно в таком составе.
В 1981 году ребята поехали в костромскую филармонию, потому что рок-группы не могли существовать сами по себе. Обязательным было:
Это был единственный шанс как-то играть, самовыражаться. Два года ездили по СССР как группа «Россияне». После прихода к власти Юрия Андропова рок-н-ролл стал неугоден. Ребята вернулись в Бобруйск.
В Кировском районе недалеко от Бобруйска в колхозе «Рассвет» «Солнечной стороне» разрешили сделать маленькую студию. В 1984-м группа записала полноценный альбом «Смотрите, кто пришёл» с чёрно-белой обложкой.
В центре фотографии с гитарами Александр Ротань и Михаил Карасёв
С 1983-го по 1990 включительно написанные Михаилом Карасёвым песни «Солнечная сторона» играла в ресторанах и на фестивалях, куда группа часто выезжала с 1987 года.
В 1990 году были записаны последние песни. Шура и Лёва из группы «БИ-2» принимали участие в записи, как музыканты. В 1990-е Миша Карасёв уехал в Израиль.
В начале 2008 года Ольга Петрыкина, Александр Ротань (на тот момент лидер группы, аранжировщик, автор музыкальных идей) и Степан Сидорук начали репетиции. 3 ноября 2008 года во Дворце искусств группа «Солнечная сторона» выступила с группой «БИ-2» в совместном юбилейном концерте под названием «25 песен хором».
«Солнечная сторона» — воплощение музыки «живой», некоммерческой. Играют её люди, готовые заниматься любимым делом серьёзно с особым подходом. Для группы сложно найти пустые хвалебные слова. Ребята платят высокую цену за право и возможность делать то, что им хочется.
Музыканты не хотят определять для себя какой бы то ни было стиль. В своё время их творчество подводили под рамки то джаз-рока, то рок-н-ролла, то стиля фьюжн. Они по-прежнему пробуют себя в разных направлениях, синтезируют жанры и экспериментируют. Одно можно сказать точно: они не будут заниматься попсой, петь шансон и играть коммерческую музыку.
Автор текстов — по-прежнему Михаил Карасёв (интернет легко соединяет Израиль с Беларусью).
Сегодня репертуар «БИ-2» включает в себя немалое количество песен Михаила Карасёва, которые раньше пела «Солнечная сторона»:
«БИ-2» никогда не делали из этого тайны. На своём первом концерте в Бобруйске Шура и Лёва сказали:
- «Мы считаем, что у «Солнечной стороны» был прекрасный музыкальный материал, и не хотелось бы, чтобы он пропал, поэтому мы постараемся сделать максимум песен Михаила Карасева».
«Солнечная сторона» занимается музыкой честно и ожидает такого же честного и качественного результата. Если эта музыка понравится современным зрителям, музыканты не прочь поработать в шоу-бизнесе. Воспитывать и завоевывать никого не собираются. Говорят: «Путь к нам ходят те, кто нас любит».
Справа в свитере Александр Ротань
Александра Ротаня не стало в 2015 году. В 2016 году группа «БИ-2» посвятила бобруйскому гитаристу, так рано ушедшему из жизни, клип «Алиса».
Осенью 2018 года «Солнечная сторона» стала одним из творческих коллективов Дворца искусств. Состав группы уже иной. 28 ноября 2018 года Солнечной стороне» присвоили звание «народный коллектив», чтобы артисты могли выступать на праздниках и мероприятиях.
Sputnik изучил городские истории еврейского Бобруйска, которые сегодня, увы, мало кто может рассказать.
Бобруйск, еврейская столица Беларуси, всегда имел свой неповторимый шарм. И юмор не хуже одесского. Даже в самые непростые времена здесь отвечали вопросом на вопрос, а жалобы на житье-бытье сдабривали анекдотом.
Sputnik собрал городские историйки от старых жителей Бобруйска, которые еще помнят, каков на вкус "еврейский пенициллин" и где заседала вся городская еврейская "знать".
– В Бобруйске я родился 61 год назад. Родителей своих не знал – меня воспитывала бабушка. Жили мы небогато, поэтому в 15 лет устроился на свое первое официальное место работы. Это было двухэтажное здание, где оказывались бытуслуги. Там работала вся еврейская "знать". У нас был свой фотограф, парикмахер и сапожники – я помогал всем.
Это были добрые и щедрые люди. Часто меня, как самого младшего, посылали за свежим холодным квасом. Первый стаканчик наливали мне. Покупали как 15-летнему юноше конфеты. Тогда самыми лучшими считались конфеты "Мишка на севере". Для меня это было большим счастьем – о конфетах в моей семье лишь мечтали.
Анекдоты в Бобруйске рассказывали чаще на еврейскую тематику. Запомнился о том, как люди разных национальностей приходят на свадьбу.
"Украинец приходит со шматком сала, а уходит с песней. Грузин приходит с ящиком коньяка, а уходит с новым тостом. А еврей приходит со своим двоюродным братом, а уходит с кусочком торта для тети Песи".
Никто ни на кого не обижался.
Многие бобруйчане грассировали – произносили букву "р" неправильно, на французский манер. Люди стеснялись этого и специально старались избегать слов с этой буквой. Иногда такой диалог с словами без "р" выглядел очень забавно.
Мое детство прошло в военном городке Киселевичи. Тут жили также военные евреи, много было ветеранов войны. У них были медали, ордена. Это были заслуженные люди. Воевали на Воронежском, Прибалтийском, Карельском фронтах. Принимали участие в Сталинградской и Курской битвах.
Праздники мы отмечали с ними вместе. На 1 Мая шли на демонстрацию. На День Победы обязательно ходили на соседнее кладбище, где были похоронены военные, которые погибли в 20-25-летнем возрасте во время Великой Отечественной войны.
Многие евреи работали на рынке. Продавали в основном кур. Было даже такое выражение – "еврейский пенициллин". Это куриный бульон, который евреи считали панацеей от всех болезней.
В советские годы верующих среди евреев почти не было. Наша семья иудейские праздники не отмечала. Только в 95-м году люди пошли в синагогу. Тогда же началась активная помощь евреям. В Бобруйске появился благотворительный центр "Хесед Шмуэль". Ко всем праздникам передавали посылки с гречкой, мукой, подсолнечным маслом, финиками евреям неимущим, лежачим больным. Мне как волонтеру давали проездной на троллейбус и автобус, и я эти посылки отвозил по домам.
А потом началась большая эмиграция. У меня была знакомая Ира Карасик. У нее была болонка, которую она взяла в Америку – пожалела.
Перед отъездом Ира предложила мне поехать с ней. Говорит: "Давай зарегистрируем брак". А у меня тогда была жена, двое детей. Мама Иры Циля Давыдовна тогда ей ответила: "Если настоящий брак, я не против. А если фиктивный, зачем тебе это нужно? К нему потом приедут жена и дети. С чем ты останешься – с еврейским счастьем?"
Я решил не изменять своей семье. Но Ире помог продать вещи перед отъездом. В городе они не были востребованы, и мы поехали по деревням на старом "Москвиче". Какие-то вещи обменяли на картофель, свеклу, морковь. И семья Иры, когда готовилась уезжать, накрыла роскошный стол.
Об этом я написал стихи.
Уехали все лучшие таланты:
Актеры, режиссеры, музыканты,
Врачи, художники и швеи…
Где вы сейчас, бобруйские евреи?
Врач Хаима – там,
Где говорят: "Шалом и лейтраод",
Где море, солнце, фрукты круглый год.
- Я помню Бобруйск еще довоенным – родилась в 1931 году. До войны успела пойти в школу №7 на углу улиц Социалистической и Гоголя. Как сейчас помню, это было деревянное здание, на месте которого теперь стоит жилой дом. В ту пору деление школ на еврейские и белорусские отменили, но в нашем классе почти все дети были из еврейских семей. У нас были замечательные переменки, когда в коридор выходили учителя, а дети играли, пели песни.
Богатым Бобруйск никогда не был. Все люди жили без особых излишеств. До войны у мамы была швейная машина Singer. Потом, помню, был у нас шкаф красивый – и все. Квартира – всего 27 квадратных метров с проходной кухней, через которую соседи попадали к себе домой.
Довоенный город запомнился еще тем, что тут было много песка. Настоящие Каракумы! Проедет лошадь – пыль столбом. Кое-где были деревянные тротуары.
Когда началась война, мы покинули Бобруйск. Шли пешком 200 километров до Кричева. Я была самая старшая в семье. Мне было 10 лет, брату – семь, а меньшему – вообще четыре годика. Папа вез его на колясочке, а в Кричеве он нас оставил и пошел добровольцем на фронт. Больше мы его не видели.
Мама с нами села в товарный поезд, и нас повезли – куда, не знали. По дороге нас бомбили – мы выскакивали на ходу. Остановки были внезапными и без объявлений. Во время одной из них мама ушла искать нам буханку хлеба. В это время поезд тронулся. Мы видим, что мамы нет – как начали плакать! А она, когда увидела, что поезд поехал, чудом запрыгнула в последний вагон. Так нам повезло остаться с мамой.
Все время в эвакуации мы были в Тамбовской области. Был момент, когда немцы подходили очень близко, к Мичуринску, который был от нас в 40 километрах. Мы не могли никуда тронуться, потому что у нас не было ни одежды, ни обуви. Это была уже глубокая осень. Мой младший братик говорил: "Если придут немцы, мы пойдем на речку топиться". Нам повезло, что Красная армия начала наступление.
Жили в избушке "на куриных ножках". Она была такой крошечной, что половину занимала печь. Ходили в школу. Все лето работали в колхозе. Я десятилетней девочкой таскала тяжелые ведра воды из реки Лесной Воронеж.
Летом 46-го года наша семья вернулась в Бобруйск. Я поступила в педучилище и впоследствии проработала 33 года преподавателем русского языка и литературы. Из них 31 год в школе №1.
Ну а тогда, после войны, жили мы очень плохо. В нашем доме находилась какая-то организация, и нас определили жить в квартиру с выбитыми стеклами. Денег на ремонт, конечно, не было.
И все же умели радоваться. В Доме офицеров тогда были танцы. Я иногда ходила туда с подружками. Но как я тогда одета была – никакой одежды ведь не было – вся в обносках. На меня кавалеры не обращали внимания.
А потом в 1952 году случайно познакомилась со своим мужем Израилем, с которым мы прожили 37 лет. В Бобруйске было популярно устраивать прогулки по улице Социалистической. Люди ходили туда-сюда, знакомились. Там нас познакомила его двоюродная сестра. Целый год он только здоровался со мной, а потом мы встретились на каком-то мероприятии, и он посмотрел на меня другими глазами. К сожалению, детей у нас не было, и супруга уже нет в живых.
- В Бобруйске живу уже 81 год. Когда научилась война мне было всего три годика. Мама, брат и я уехали в эвакуацию в Саратовскую область. А вернулись в Бобруйск, когда мне было уже шесть лет. Помню, мама повела нас к дому, где мы жили до войны, на улице Карла Маркса, а от него остались одни стены.
Знакомая мамы посоветовала занять пустующую квартиру, где жили евреи, которых убили. В итоге мы в ней прожили до 1965 года, пока я не получила свое жилье. Сначала в квартире ничего не было, и мы спали на полу. К счастью, за окном был август.
Не могу сказать, что город сильно пострадал. Ходили слухи, что в Бобруйск попало только две бомбы. Дома не были разрушены до основания, а лишь стояли без крыш. В районе, где сейчас находится фабрика "Красный пищевик", в годы войны было гетто (погибло 25 тысяч человек – Sputnik). Мы туда не ходили – боялись.
Пленные немцы в Бобруйске жили 2,5 года: строили жилые дома. Помню, они ходили целым строем. На ногах у них были цепи или что-то в этом роде – очень стучало по брусчатке. Мы, дети, их очень боялись.
В школу ходили за три квартала, старались хорошо учиться, никто не ругался и не дрался. Дети не хотели утруждать родителей, которым нужно было зарабатывать на жизнь тяжелым трудом. Моя мама, например, работала зольщицей в кочегарке.
Особых развлечений в городе не было. Помню только один ресторан "Березина", который находился возле рынка. Внутри музыканты играли на пианино и скрипке, а мы подходили к окну и слушали. Ходили в ресторан в основном военные. В городе был авиагородок и Ленгородок. Когда наша семья стала жить получше, каждый Новый год отмечала там.
Я окончила 10 классов, потом пошла на швейную фабрику, где шила шинели. Некоторое время была инспектором в профкоме на заводе "Белшина". Всего городу отдала 50 лет.
Несмотря на обилие построек разных времен, стилей и назначений, у каждого города свой неповторимый единый собирательный образ. Душа любого населенного пункта, его начало начал — исторический центр с характерной архитектурой. Но наследие прошлого нуждается в уходе.
Дом купчихи Паи Каценельсон в Бобруйске, памятник деревянного зодчества, появившийся в городе в 1912 году, сегодня пустует. Хотя к особняку на улице Интернациональной по-прежнему водят экскурсантов, а местные жители с удовольствием рассказывают его историю.
Незадолго до революции владелица дома купчиха Каценельсон переселилась в Петроград к сыну, сдав особняк в аренду полицейской управе. После революции здесь располагались ревком, исполком, а с 1978 года — районная библиотека.
Но осенью 2014 года в одном из кабинетов здания обрушился потолок. Находиться тут стало опасно. Библиотека переехала.
Памятник архитектуры сейчас в оперативном управлении коммунального унитарного предприятия «Аренда и услуги». Новый хозяин многое делает в части ремонта, но на полноценную реставрацию средств не имеет. Здание неоднократно предлагалось в аренду — не нашлось желающих из-за предстоящих больших вложений.
Это не единственный печальный пример. Но что касается дома купчихи Кацнельсон, работники предприятия «Аренда и услуги» провели техническую консервацию архитектурного наследия — покрасили фасад, залатали крышу, по мере необходимости поправляют водостоки. В общем, приняли все меры для предотвращения дальнейшего разрушения.
Директор предприятия Юрий Веревкин прокомментировал корреспонденту СБ ситуацию:
— Бывшая библиотека — памятник архитектуры 3-й категории, то есть местного значения, и на финансовую поддержку государства рассчитывать не приходится, лишь на собственные силы. При этом город не устранился от участия в судьбе здания, ищет решение. А на днях на Совете предпринимателей многие его участники выразили готовность помочь, в том числе материально.
По словам Юрия Николаевича, есть надежда и на простых бобруйчан: достаточно вспомнить, что на реставрацию Бобруйской крепости многие не только жертвовали деньги, но и сами участвовали в работах. При этом крепость — обширная территория, а площадь дома купчихи — около 450 квадратных метров, и отремонтировать его общими усилиями будет гораздо проще.
Правда, чтобы определить, насколько под воздействием времени и осадков пострадало здание, какие точно потребуются вложения, нужна экспертиза. Сейчас на её проведение денег нет.
Но активно продолжаются поиски инвестора — арендатора или собственника. Тем более что одно из самых известных зданий на Могилёвщине расположено в удобном месте — в самом центре города.
