Я как-то слушала аудиозапись звонка в службу 911 в Америке. Звонил мужчина. Из падающего самолёта.
Он почти кричал, не скрывая паники:
– Это же 911? Разговор же записывается? Правильно?
– Да, сэр. Да, записывается. Что случилось, сэр?
– Мы падаем... Самолёт... Он падает...
– Какой, где...
– Это уже... Не успеем... Элли, мою жену зовут Элли, – кричал мужчина. – Она беременна. Передайте ей эту запись. Элли, ты сильная, ты, пожалуйста, будь сильной и без меня. Элли, даже если я не вернусь, я рядом, Элли. Я всегда буду рядом с тобой и нашей будущей маленькой дочкой... Я люблю тебя, вас люблю... Элли...
Запись обрывается...
Читайте также: Подростка воспитывать поздно. Его нужно любить
Я расплакалась. Как это... сильно. Честно. Обжигающе больно.
Я подумала: если бы я, не дай Бог, была в падающем самолёте, что бы я делала? О чём думала бы, что вспоминала, о чём жалела бы, кому звонила бы...
Представить такое очень страшно, но полезно: сразу как-то всё просто и понятно, что важно, а что нет.
Что вот этот договор, в который мы никак не внесём уже третий день устраивающий обе стороны пункта – это ежерунда. И там, в падающем самолёте, я о нём никогда не вспомню.
А вот дочь, которая просит уже неделю собрать ей железную дорогу, потому что её хомяк хочет стать машинистом, это важно. Важнее всех договоров...
Мой родной брат Дима пропал без вести. Утром того дня, когда это случилось, он сказал маме: «Хочу рассказать тебе что-то...»
Но тут подошёл автобус, народу полно, мама спешит на работу, опаздывает на совещание и говорит: «Вечером поговорим, сынок, ты дождись меня».
А вечером его уже не было.
И больше никогда не было.
Мама часто рассказывала об этом. Говорила: «Если бы знать...» Она бы пропустила все в мире автобусы, чтобы узнать, что же он хотел сказать... В последний раз мама видела сына из окна того автобуса. И жила с этой болью всю жизнь.
Если бы знать, что это твой последний самолёт... Или твоя последняя встреча, то что? Что бы ты сказал иначе? Сделал бы иначе?
А знаешь, может, жить этот день так, будто ты знаешь, что он последний?
Ну ведь никто не подскажет этого, поэтому можно взять и обхитрить мироздание: жить каждый день так, что если он последний, то не жалеть, что потратил его на ерунду...
Читайте также: О материнской любви, синдроме Аспергера и ангельском терпении
А чтобы приоритеты жизненно расставить, мысленно пристегнитесь в условном падающем, ощутите свободное и падение...
– Алло, Миш. Ничего не спрашивай, просто прямо сейчас включи этот разговор на запись. Да. Срочно. Я очень люблю тебя и детей. Очень. Вы лучшее, что случилось со мной в жизни. Даня, сынок, Катя, малыш, мама всегда будет рядом, слышите? Даже если это наш последний разговор... Я всё равно буду рядом, и я смогу вас защитить...
Боже. Плачу даже, когда пишу.
И вот теперь, из точки, решить проще, что важнее всего, построить верный жизненный маршрут и жить этой насыщенно, хотя она, конечно, есть.
Жить... свою единственную жизнь как свою единственную жизнь. Не на черновик, а сразу начисто.
Чтобы не пропустить самое важное.
Ну вот скажите, ну вот надо же было выдумать – хомяк-машинист! Ну чудо же. Утром, как проснёмся, сразу же соберём железную дорогу...
