На фото Астрид Линдгрен стоит возле отца
Астрид Линдгрен — совершенно из своих книг. Она замечательная, она худая, высокая, очень весёлая, очень живая и как-то очень непосредственно на всё реагирующая. Она поражает живой душой. И я как-то её спросила: «Откуда ты взялась вообще такая, откуда эта фантазия и всё прочее?». Она говорит:
— О, это очень понятно, это очень легко объяснить. Я выросла в тени великой любви.
Мой отец, когда ему было семнадцать лет, на ярмарке увидел девочку. Четырнадцатилетнюю девочку в синем платье с синим бантом. И влюбился. Ждал, когда ей исполнится восемнадцать, попросил её в жены и получил её в жены. Он её обожал...
Они были довольно бедные фермеры, мама доила коров, делала всю работу, но они жили и радовались каждому пережитому дню, до самого конца. И это было искренне, так трогательно и прекрасно!
Я видела, как хорошие люди в хороших семьях ругаются, кому пойти поставить чайник. У нас ругань шла только в обратном смысле — каждый хотел пойти поставить чайник. Каждый хотел взять на себя.
Когда твой спутник хочет взять на себя больше, тебе хочется взять ещё больше... Здесь интересный механизм, я его проследила. Чем меньше хочет взять на себя твой спутник, тем меньше тебе хочется взять. И наоборот. Тут обратная связь. И родители рвали друг у друга из рук домашние дела, неприятные поручения, трудные задачи — всё это каждый хотел сделать за другого...
Ещё я помню, как папа утром, когда брился, пел, и мама ему говорила: «Перестань петь — нельзя сосредоточиться!»
А мама работала тогда в каких-то дошкольных учреждениях и писала по утрам отчёты. А папа ей отвечал — странно, почему такие вещи запоминаются, — он говорил:
«Я не буду петь, а ты когда-нибудь будешь думать: как жалко, что он больше не поёт, как хорошо бы, чтобы он запел».
Вот это я помню, вот эту фразу я помню: «Как хорошо бы, если бы он запел».
Счастливым и весёлым оказался их брак — единство душ и стремлений, и вот такого брака я не встречала ни у кого — чтобы он был не только глубокий и серьёзный, но радостный и весёлый в каждую данную минуту...
И каждое утро начиналось с молитвы отца — он благословлял Бога за то, что ему послали эту чудо-жену, эту чудо-любовь, это чудо-чувство. И вот мы в тени этой великой любви, обожания выросли...
Потом я спросила:
— А мама?
— Мама умерла десять лет назад.
Я говорю:
— Господи, а отец?
— Отец жив.
— Как же он пережил, ужасно, наверное, смерть матери?
— Что ты! Он благословляет каждый день Бога, что боль разлуки выпала ему, а не ей...
1
Из книги О. Дормана «Подстрочник. Жизнь Лилианны Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана»
