Он был очень яркой личностью, однако память об этом докторе стерлась довольно быстро. Плохого о нём вспомнить было нечего, а вспоминать хорошее мешала зависть.
Александр Иванович Овер, русский врач. Изображение середины 19 века с сайта wikipedia.org
Про доктора Александра Ивановича Овера говорили разное: что многие молодые вдовы специально снимают квартиры поближе к его дому, чтобы ежедневно любоваться на него в окно, что, не испытывая никаких проблем со здоровьем, записываются к нему на прием, только лишь для того, чтобы несколько минут побыть рядом со своим кумиром. И что сам кумир этим нагло пользуется дерет с них тройной гонорар и выписывает обычные ягодные сиропы.
Злопыхателей было так много, они были так яростны, что другого доктора они бы просто уничтожили, добились бы лишения практики. Но с Овером такое в принципе не могло пройти. Он был не только красавец и модник, но и выдающийся терапевт, а также медицинский менеджер.
Красавец доктор и его завистники
Обстоятельства появления Александра Овера на свет были довольно романтичны. Он родился в семье французского политического эмигранта, бывшего парламентария и королевского адвоката. Отец скончался, когда мальчику было пять лет, но, к счастью, деньги в семье были.
Александр получил хорошее домашнее образование, которое продолжил в Московской практической коммерческой академии, немного учился в гимназии, а затем и в Московском отделении Петербургской медико-хирургической академии, откуда перевелся в Московский университет, но опять вернулся в академию, где и завершил образование.
Это был очень любопытный юноша, его тянуло к переменам.
Затем – стажировка в Страсбурге, и в 1825 году, уже в Москве – защита докторской диссертации о трахеотомии. А дальше Париж, Лондон, Монелье, итальянские, германские города, снова Страсбург и, в 1829 году – окончательное возвращение в Москву.
К тому времени двадцатипятилетний молодой человек был совершенным денди с европейскими манерами, с умением носить дорогие костюмы и с внешностью, которой мог бы позавидовать любой.
Как правило, подобные персоны, делая карьеру, ставят на то, что сейчас называют лукизмом, но что существовало всегда – окружающие склонны симпатизировать красавцам и красавицам и в своем воображении приписывать им несуществующие профессиональные достоинства.
Очередь из желающих позлословить была бесконечна. Про него говорили, что его роскошная шевелюра не настоящая, а он носит парик.
Что он настолько жаден, что даже завел себе два парика, один парадный, а другой повседневный, чтобы не трепать парадный. Тем не менее, большинство было очаровано доктором, и при желании он мог бы этим пользоваться.
Да только смысла не было. Дело в том, что доктор был наделен не только внешними достоинствами. Александр Иванович был на редкость талантлив и трудолюбив. Уже в 1830 году, во время эпидемии холеры Овера назначают старшим врачом Басманной временной холерной больницы.
Работает с утра до ночи, но при всем при том выкраивает время для хирургии, оперирует в Екатерининской больнице. В 1832 году Овер уже читает курс по оперативной хирургии, а в 1833 году он – старший врач Первой градской больницы.
Он то и дело придумывает и пробует какие-то новшества, типа перевязки подключичной артерии или частичной резекции нижней челюсти, которую потом подхватывают и начинают применять другие московские хирурги.
За патентами не гонится, живет легко и с удовольствием, а медицина – важнейшая часть его жизни.
Счастливчик, баловень судьбы.
Авторитет Александра Ивановича как хирурга растет месяц от месяца. В 1838 году наступает нешуточное признание его заслуг, доктору присуждается степень доктора медицины и хирургии. Можно расслабиться и почивать на лаврах, отныне карьера сама пойдет вверх.
Что делает доктор Овер? Оставляет хирургию и полностью уходит в терапию. Ему нет и тридцати, он молод, полон сил, красив и страшно любознателен.
Происки подлого кучера
Московская медико-хирургическая академия. Изображение с сайта rospotrebnadzor.ru
В терапии его путь еще стремительнее. Предыдущий опыт, связи, репутация, умение подать себя, а, главное, талант и нечеловеческая трудоспособность делают свое дело. Этому человеку можно доверять.
И уже в 1839 году Овера назначают ординарным профессором терапевтической клиники при Московской медико-хирургической академии. Для начала – очень даже неплохо.
Затем – Московский университет, в котором Александр Иванович не только читает лекции и заведует кафедрой, но еще и возглавляет университетскую терапевтическую клинику.
Злопыхатели сразу же запускают новую шарманку, дескать, Овер недостаточно много времени уделяет занятиям в аудитории, все больше зарабатывает деньги частной практикой, используя для этого, опять же, университетские ресурсы в виде вверенной ему клиники.
Что ж, этот упрек не лишен оснований. Практика доктора Овера не знает границ. Многие москвичи, а москвички в особенности, готовы расстаться с любой денежной суммой, чтобы регулярно доверять свои проблемы этому барственного вида французу с иссиня-черными бакенбардами, мастера поддержать не только медицинский разговор, но также и любую светскую беседу, остроумного и вместе с тем учтивого, вхожего в царские дворцы в качестве камергера.
Овер был несколько рассеян, этим тоже пользовались. Если не удавалось попасть на прием напрямую, подкупали его кучера, который вез Александра Ивановича по нужному адресу, уверяя, что как раз туда им и нужно.
Ему приписывали всяческие сверхестественные способности, от провидческих до колдовских.
Но, как говорится, собака лает, караван идет. Александру Ивановичу не до сплетен коллег-неудачников. Он полностью погружен в свою работу.
В 1847 году в Москву снова приходит холера, которую доктор встречает уже не старшим врачом, как это было семнадцать лет назад, а главным. Но, опять же, временной больницы. Правда, Сретенской.
Эпидемия вернется в третий раз, в 1853 году, и он встретит ее уже в чине действительного статского советника. В то время доктор уже будет увлечен вопросами организации медицины.
Его основная идея заключается в том, чтобы соединить все московские больницы (за исключением военных госпиталей) в единую сеть и с одним управляющим органом. Частные лечебницы, естественно, не попадают под централизованное управление, но входят в единую информационную систему, актуальная информация о наличии мест и вообще ситуации во всех этих больницах должна постоянно обновляться в центральном справочном бюро.
Увы, нечто подобное стало возможным лишь в двадцатом веке, да и сейчас, при абсолютной доступности интернета, проекты доктора Овера воплощены лишь частично. Он обогнал историю более чем на полтора столетия.
А вина Гоголю не давать
«Кровеносныя сосуды и межтрабекулярныя пространства в сердце» Изображение из «Паталого-анатомического атласа» с сайта evgabain.narod.ru
В 1852 году выходит завершающий, четвертый том главного научного труда доктора Овера – паталого-анатомический атлас. Николай Первый его награждает за это бриллиантовым перстнем. Не то, чтобы император разбирался в медицине, разумеется, он был не в состоянии лично оценить достоинства работы Овера. Но в отечественных и заграничных медицинских кругах его приняли на ура, правительства более десяти стран удостоили Овера своими орденами, и в результате государь решил отреагировать. Тем более, что, как мы помним, Александр Иванович входил в число придворных.
После этого события Оверу стали платить за визит еще больше. Недоброжелатели неистовствали, о скупости доктора ходили легенды. Правда, никто не судачил о том, что огромную часть гонораров он направлял на благотворительность.
Кого определит на собственные деньги в богадельню, кому назначит ежемесячную выплату, кому даст одноразовую сумму. Бедных лечил бесплатно. А диагнозы его и вправду были очень точными. Подобное мало кому дано.
К Оверу прибегали как к последнему спасению, когда другие доктора были не в состоянии понять, что происходит с пациентом. Увы, не все было в силах Александра Ивановича.
Когда его призвали к умирающему Гоголю, он лишь пожал плечами и посоветовал не давать писателю вина.
Казалось, при болезненных фантазиях Николая Васильевича, этот совет был далеко не лишним, тем не менее, вино ему давали и продолжили давать после ухода Овера. А если бы послушались, мало ли, что могло произойти.
Но современников по большей части интересовало другое. Один из них писал: «Овер был очень неприятен, чтобы не сказать более. Красота его была даже, я нахожу, несколько противная – французская, холодная, сухая, непривлекательная красота».
А вот еще одна характеристика: «Овер был похож на храброго, распорядительного и злого зуавского полковника, на крикливого и смелого француза-parvenu».
Болеслав же Маркевич в своем сочинении «Четверть века назад» не без сарказма примечал, что в некой медицинской ситуации «сам» прелестный Александр Иваныч Овер «ничего поделать не мог».
Но самому «прелестному» на все на это было наплевать. Он занимался своей любимой медициной, проводил досуги с молодой супругой, бывшей фрейлиной Анной Цуриковой и был абсолютно счастлив.
* * *
В декабре 1864 года Александр Иванович умер, прожив всего лишь шесть десятков лет.
Посмертная маска А. И. Овера. Хранится в РАМН
За десять лет до этого скончалась его любимая няня, старенькая Акулина Тихоновна. Незадолго до смерти она оставила своего рода устное завещание: «Смотри, Саша, когда я умру, ходи ко мне на могилку курить свою цигарочку». Доктор действительно при первой же возможности ездил на ее могилу во Всехсвятское.
Милосердие
Справочно. Александр Иванович Овер (18.09.1804-23.12.1864) – доктор медицины, хирург, заслуженный профессор и директор терапевтического отделения факультетской клиники Московского университета, инспектор Московских больниц гражданского ведомства. Среди его пациентов был Н. В. Гоголь. А. И. Овер участвовал в борьбе с эпидемиями холеры в Москве в 1830, 1847–1849 и 1853 годах. Кавалер орденов Св. Анны III и II степеней, Св. Станислава II и I степеней, французского ордена Почётного легиона и многих других наград. Член Физико-медицинского общества при Московском университете, Московского общества испытателей природы, Королевского французского общества наук и художеств в Страсбурге, Королевского Баварского ботанического общества. Тайный советник.
Усыпальница (мавзолей) доктора Овера на Ввведенском клабдище Москвы. В 1930-е годы часовня Овера была разорена, превращена в склад инвентаря. Помещавшийся в ней беломраморный саркофаг работы скульптора Н.А. Рамазанова исчез.
